Российская академия наук выбрала нового президента. Им стал академик Геннадий Красников — специалист в области физики полупроводниковых приборов, генеральный директор АО «Научно-исследовательский институт молекулярной электроники» и председатель совета директоров ПАО «Микрон». На состоявшихся 20 сентября выборах, которые проводились тайным голосованием, он опередил Дмитрия Марковича, директора Института теплофизики им. С. С. Кутателадзе Сибирского отделения РАН.
«Отношение к науке меняется»
Новый глава РАН будет занимать эту должность следующие пять лет. Научное сообщество воодушевлено: Красников — руководитель приоритетного для страны технологического направления по развитию микроэлектроники, а это значит, что государство не будет обделять академию вниманием.
Выступая на Общем собрании РАН, проходящем в Москве, Красников поделился своими планами. Ключевой пункт его программы — вернуть академии авторитет, сделать так, чтобы она активно взаимодействовала с органами государственной власти и чтобы это взаимодействие носило тесный характер.
«Реформа РАН 2013 года возникла не на пустом месте. Мы не смогли предотвратить её, — сказал он. — У меня сложилось твёрдое ощущение, что мы продолжаем терять свой авторитет. Мы вышли из государственной системы принятия решений. Но после февральских событий обстановка в России сложилась принципиально иная, для академии открылось окно новых возможностей. Если раньше к проблемам науки относились спокойно, потому что мы могли всё закупить, то теперь стало понятно, что только наука может решить целый спектр задач. Отношение к науке меняется, а потенциалу наших институтов уделяется серьёзное внимание».
Красников считает, что многие институты должны быть возвращены под крыло РАН (напомним, в ходе реформы их передали в ведение Минобрнауки), а социальную и правовую поддержку членов академии необходимо повышать. К заслуженным учёным, по его мнению, должно быть соответствующее отношение на различных уровнях.
Ещё один пункт программы посвящён тому, что РАН должна помогать укреплять оборону государства. «В этом сегменте своей деятельности академическая наука должна поддерживать сложившиеся устойчивые и плодотворные связи с военно-научным комплексом Вооруженных Сил Российской Федерации, что позволит исключить военно-техническую внезапность со стороны потенциальных и реальных высокотехнологичных противников России, организовав опережающие фундаментальные исследования, направленные на нейтрализацию всё более совершенных средств вооружённой борьбы, создаваемых в зарубежных странах, — сказано в предвыборной программе Красникова. — Особенно важна роль академической науки в экспертной оценке возможных путей эффективного противодействия указанным средствам при оптимальных затратах государства, в первую очередь, на основе глубоко продуманных асимметричных подходов, позволяющих избежать втягивания нашей страны в новый виток гонки вооружений, который может иметь для нас негативные экономические и социальные последствия».
Наконец, новый глава РАН утверждает, что он знает, как науке нужно взаимодействовать с промышленностью и внедрять результаты исследований в реальный сектор экономики. «Наука — прикладная. Разница только в том, что отдельные применения появляются через 5-10 лет, а другие — через 50-100», — говорит он.
«До появления первых результатов понадобится порядка 3-5 лет»
Aif.ru собрал наиболее интересные высказывания Геннадия Красникова из его последних выступлений.
О том, почему решил идти в президенты РАН:
«На моё решение повлияла ситуация 24 февраля. Я понял, что на наших глазах существенно меняется очень многое в нашем государстве. И я посчитал, что это такой момент, когда мы можем достаточно много изменить, в том числе и в самой академии наук, вписать её в систему принятия государственных решений и существенно повысить её авторитет, который, к сожалению, продолжает падать».
О предстоящей работе с руководством страны:
«Президент РАН должен более активно работать с руководством страны. Это должны быть не дежурные звонки, а плотное общение, обсуждения, чтобы президент понимал, какие замыслы у руководителей, и чтобы они понимали, какая позиция у президента РАН и академии наук. Это каждодневная и очень нужная работа. Если все увидят, что президент работает на таком уровне, то и другие члены академии смогут работать с ведомствами, с заместителями министров, с руководителями департаментов.
У нас же зачастую руководство замыкается на среднем звене. Мы неправильно взаимодействуем с органами государственной власти, и это приводит к тому, что мы теряем уважение. Если мы не согласовываем какой-то документ, а он всё равно выходит, и мы при этом разводим руками, — это ненормально. Это ни себя, ни других не уважать. Нельзя позволять себя игнорировать».
О своих личностных качествах:
«Я считаю, что тот опыт, который у меня есть, а я уже 30 с лишним лет директор большого института, мне пригодится. Я умею отстаивать свою точку зрения. У меня немало примеров, когда я отстаивал свою позицию в присутствии Владимира Владимировича Путина, и я умею убеждать».
О санкциях и импортозамещении:
«Эти санкции имеют двойную роль. Лет 8 назад было сложно говорить с правительством — на многие вопросы, связанные с развитием отечественных технологий и разработок, нам отвечали: „Зачем этим заниматься? Мы можем легко всё купить. Нас окружают дружественные страны“. Но теперь я вижу, как по нашему направлению работ многое меняется: подходы, сам формат экономических отношений, философия отношения к ситуации со стороны правительства.
Стало понятно, что нужно развивать своё, отечественное. Мы видим, что всё это востребовано, нас спрашивают: „Где же ваши идеи? Давайте внедрять!“ И я вижу, что наши руководители в лице премьера, вице-премьеров настроены по-другому. Наступает наше время, особенно для тех, кто занимается исследованиями и разработкой».
О российской микроэлектронике:
«Основной санкционный удар нам был нанесён в области микроэлектроники. Кстати, институт, где я работаю, НИИ молекулярной электроники, был внесён в санкционный список Министерства торговли США одним из первых.
Микроэлектроника — это целый комплекс направлений. Это не только создание „чистых“ комнат, где мы должны производить интегральные микросхемы. Это целая индустрия. Это особо чистые материалы, электронное машиностроение, соответствующий софт. К сожалению, после распада Советского Союза эти направления у нас не развивались.
Нужно создавать очень многое, даже производство специальной тары, потому что любой поток газа, соприкасаясь с не совсем „чистой“ тарой, сразу же загрязняется. Мы должны фактически заново развивать отечественное электронное машиностроение, создавать новое оборудование для производства интегральных микросхем. То есть создать отрасль, которой долгие годы не было. И эти программы запланированы. Понимание у руководства есть, и я думаю, что до появления первых ощутимых результатов понадобится порядка 3-5 лет.
У нас микроэлектронику пытаются оценивать по товарам на полке: где у нас свой „Эппл“, где бытовая техника? Это такая болезненная тема. А о технологиях, применяемых в военно-промышленном комплексе, не задумываются. Между тем, в наших новых вооружениях, о которых в том числе говорит президент Путин, применяются технологии, где мы являемся мировыми лидерами».